Наталья Иванова

«Алиса» не поможет: зачем возвращать классику читателям

Исчезает ли классическая литература из жизни общества, как её сохранить и убедить молодёжь читать, рассказала в интервью заведующая кафедрой русской и зарубежной литературы новгородского университета Наталья Иванова. По её словам, иногда студенты читают романы Достоевского за одну ночь, но, бывает, не стремятся узнать русскую классику, надеясь, что обо всём расскажет Алиса.

— Какое у молодёжи сейчас отношение к чтению, к классике?

— Отношение к классической литературе у разных поколений разное. Наше поколение изучало классику в большом объёме ещё в школе, мы хорошо понимали, как шло развитие литературного процесса от «Слова о полку Игореве» до современной литературы. По радио, телевидению, в газетах и журналах широко освещались юбилеи писателей, им посвящались целые выпуски журналов, шли фильмы по произведениям писателей, по телевидению — лучшие спектакли. Вообще мы много читали. Было стыдно не знать имя, например, упоминаемого в разговоре зарубежного писателя, его романа. «Ты читал  Франсуазу Саган? А что больше нравится? Мне — «Немного солнца в холодной воде», а тебе?» Можно было обменяться книгами, щегольнуть знанием нового имени, произведения.

Сегодня информационный поток увеличился в разы, поколение прагматичное. Я понимаю, что сегодня иной темпоритм у жизни, у студентов на чтение классики очень мало времени, они пытаются читать по сокращённым вариантам, и это сразу становится понятным по ответу. «Действие в пьесе «Чайка» начинается с приезда актрисы Аркадиной в имение Сорина», — заученно рассказывает студент. И задаешь вопрос: «На чём приехала актриса Аркадина в имение Сорина?»… И ясно, что пьесу студент не читал. Раздаются всё чаще предложения убрать из программ романы Толстого, Достоевского, или читать по главам, выборочно. Но здесь, как мне кажется, кроется очень важная проблема. Либо мы  читателя поднимаем  к достаточно высокой планке, но учим преодолевать, читать, понимать, развиваем. Либо планку опускаем всё ниже и ниже, признаём  право за русским читателем не знать свою литературу, культуру, не знать то, что является национальным достоянием, что признано во всем мире. Я предпочитаю первый вариант.

  — Как убедить, что нужно читать?

— Убедить человека в том, что он должен читать, очень сложно. Просто нужно научить его читать, показать, как это интересно, как перед тобой раскрывается текст, как цветок, вот этим смыслом,  этим, когда ты начинаешь понимать, какое это удовольствие. И тогда начинается само  чтение. Некоторые студенты признаются, что им легче слушать аудиокнигу. Пусть будет так. Кто-то признаётся, смотрит фильм, потом читает текст. Может быть, и такой вариант постижения текста. А чаще всего приходится не убеждать, чётко ставить задачу, оговаривать сроки выполнения, условия проверки. Сдал коллоквиум по знанию текстов — допущен к экзамену, не сдал — не допущен. Если не требовать, то результата не будет. Хорошо помню, у меня была очень интересная журналистка, у неё стоял вопрос, быть или не быть студенткой. Она за ночь прочитала роман «Бесы» Достоевского. Пришла и сказала: «Как хорошо, что вы заставили меня прочитать. Это очень интересное и нужное произведение».

— На факультете вас считают очень строгим преподавателем. На ваш взгляд, это так?

— Мне кажется, это не так, я всегда даю возможность сдать, пересдать. Мой отец, педагог с тремя высшими педагогическими образованиями, всегда говорил: «Если ставишь двойку, помни, ты ставишь двойку прежде всего  себе. Это ты не научила, не заинтересовала, не заставила выучить». Поэтому я «неуды»  ставлю очень редко, практически все сдают, может, не с первого раза, не сразу… Студенты  коллоквиумы, экзамены сдают по несколько раз, я готова жертвовать своим временем в пользу знаний, в пользу студента. Четверокурсники говорят первокурсникам: «Начинайте читать Достоевского уже сейчас». Это шутка, но в этой шутке есть доля правды. Студенты  получают университетское образование, значит, должны быть грамотными, знающими людьми. И я же прошу читать не третьесортную литературу, а литературу высочайшего уровня, прошедшую проверку временем. Как её не знать? Мы не имеем права этого не знать. Журналисты формируют общественное мнение и не знают своей культуры, своё наследие — быть такого не должно. А филологи — это даже не обсуждается. Надо подтверждать своё право обладать университетским дипломом. К сожалению,  литература уходит из жизни государства, из жизни общества, из школы, классика уходит из активного чтения, но ее надо обязательно  сохранить.

— Что следует предпринять, чтобы её сохранить?

— Снять с неё идеологический налёт и ту социологическую  интерпретацию, которая на самом деле искажает классику и не приближает её к читателю, а удаляет. О чем бессмертная комедия «Горе от ума»? Кто главный герой комедии — Софья или  Чацкий? Кому горе? Умной Софье, полюбившей не того человека и получившей жестокое разочарование? Или  Чацкому, по вечной непререкаемой Нечкиной, «декабристу без декабря»? Это как читать… Как надо было — тогда, или как написано у автора — сегодня… О чем, пьеса Островского «Гроза»? О  «тёмном царстве» и «луче света в тёмном царстве»? Навязанные нам штампы революционно-демократической критики. Но ведь это пьеса о семье, о традициях, о любви, об измене, о семейных ценностях. Эта пьеса совсем другая. Надо просто снять идеологический налёт и читать так, как написано, доверяя только себе, своему сердцу. И тогда она покажет совершенно другую сторону и будет гораздо ближе, потому что классика для нас и о нас.

— Разве сейчас учатся не те люди, которые родились после распада Советского Союза, у них ведь уже нет никаких  идеологических установок?

— Идеологи ушли, а идеология — увы! — осталась. Как изучали Чехова, — враг мещанства, пошлости, деградация человеческой личности, — так и изучают.  Поэтому сейчас и стоит проблема — снять этот идеологический, социологический налёт, вернуть классику читателю.

— В вашей семье много читают?

— Я выросла среди книг. Хорошая библиотека была у моих родителей, сейчас — у меня. Я научилась читать в четыре года сама, по заголовкам газет,  с тех пор с книгой не расстаюсь.

—  Для вас есть разница между обычным чтением и электронным? Что вы думаете об электронных книгах?

— Для меня есть разница. Я больше люблю традиционный вариант, люблю старую книгу, зачитанную, иногда с чьими-то пометами карандашом на полях. Люблю перечитать чеховский текст по прижизненному изданию. Когда берёшь такой томик, обтянутый шёлком, с тонкой пожелтевшей бумагой, с орфографией того времени, чувствуешь другой аромат текста, другую эпоху. Но если в дороге, у меня с собой книга в электронном варианте, почему нет? Это немножко, как мне кажется, другое чтение. Но это дело вкуса и привычки. И всё же книга есть книга. Исчезни сейчас электричество — катастрофа. А вот с книгой, хоть при свете дня, хоть при лучине — ты с чтением.

— Не было проблемы своим детям привить любовь к чтению?

— Мне кажется, если ребёнок родился в семье, где с книгой все и постоянно, дети тоже читают, но, к сожалению, время тоже накладывает свой отпечаток. Если оно в обществе не востребовано и не популярно, от этого никуда не уйдёшь. Сегодня не стыдно не знать. И на экзамене студент-заочник говорит, что «роман Толстого  «Война и мир» о войне».

— Замечательно, глубокомысленное замечание. О войне какой?

— 1914 года.

— Вы имеете в виду Первую мировую войну?

— Да.

— С немцами?

— Да.

— Но Толстой умер в 1910 году…

— Пойду читать.

 Теперь есть помощь — интернет,  и даже голосовой помощник «Алиса», с которым, как обещает реклама, можно «многие вещи проще делать… проверить грамотность». Только вот на вопрос: «В какой последовательности изображаются в романе Толстого исторические события —  Бородинское сражение, оставление Москвы, Совет в Филях?» «Алиса» студенту не помогла: «Бородино — село в Московской области, в 124 от Москвы, в 24 км  от Можайска…». Надо читать,  надо знать.

 — С какими трудностями вы сталкиваетесь в работе?

— С огромным количеством бумаг.

— Зачем они нужны?

— Они не нужны, но мы живём всей страной в этом бумажном водовороте. Пишем и переписываем образовательные программы, рабочие программы переписываем уже в который раз. Раньше она составляла 4-5 страницы — темы лекций, практические, литература, и этого было достаточно. Сейчас мы разрабатываем фонды оценочных средств, расписываем компетенции, рассчитываем технологические карты. Программа рабочая составляет страниц 50.  Если план работы кафедры всегда составлял 2 страницы — что должно сделать, кто ответственный и отметка о выполнении, теперь это страниц под 30. А работа та же.  Очень большая нагрузка.  Курсы по количеству часов маленькие, их много, вот и приходится вести преподавателю 10-12 курсов, по 8-10 научных тем с бакалаврами, магистрантами. Да еще и писать статьи, готовить публикации. Вот в таких условиях мы работаем сейчас.

Фото: Светлана Разумовская.