04 ноября 2021 г.6446

Автор

К доске пойдёт: зачем молодые учителя приходят работать в школу, что их там держит и что заставляет уйти?

Школьный учитель — профессия, без которой невозможно здоровое общество. С этим тезисом, наверное, согласится любой россиянин. Но проблем с восприятием учительского ремесла в постсоветской России хватает. Профессия живёт в перманентном кризисе недостатка престижа и, мягко говоря, скромной оплаты. Десять лет назад в российских школах бушевал жуткий кадровый дефицит — педагоги «старой закалки» уходили на заслуженную пенсию, а выпускники педвузов совсем не торопились устраиваться по специальности. Сейчас с осторожным оптимизмом можно констатировать, что ситуация исправляется. Да, институциональных проблем в российской школе по-прежнему выше крыши, но в неё хотя бы пошли работать молодые учителя. Корреспондент «Газон.Медиа» встретился с некоторыми из них и спросил — а зачем им всё это надо?

Нервишки гудбай

Поступив в университет на специальность «учитель технологии и информатики», Кристина Ашихман пообещала себе — работать в школу после вуза не пойдёт ни при каких условиях. Но, как говорится, хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах.

— На практике оказалось, что мне нравится учить детей, я получаю от этого удовольствие, — признаётся учительница математики в коррекционной школе ГОБОУ ЦППРК. — Да, в начале казалось, что преподавание совсем не моё. Наверно, причина в том, что не было опыта, поэтому было сложно понять — а тебе вообще нравится здесь или нет.

Кристина третий год преподаёт математику в школе и очень расстраивается, когда ученики получают двойки или не учат её предмет.

— У нас дети учатся в целом по обычной программе, но она немного скорректирована, учитывает их особенности, — кратко говорит о специфике работы в коррекционной школе Ашихман.

После учебной практики Кристина всё-таки приняла, что к преподаванию её тянет. Работать планировала по той специальности, что нарисована в бакалаврском дипломе. Молодая учительница пришла на собеседование в одну из городских школ, где столкнулась с чудесами кадровой политики.

— Ну, мы ровно 20 лет назад взяли на эту ставку учителя высшей категории, — сказала Кристине директор. — А про вас, честно говоря, забыли.

Извилистые тропки образовательной бюрократии всё-таки открыли для Кристины возможность учительствовать, но не по своему профилю. Ей предложили ставку учителя математики. Первый год Кристина вела пятый, шестой и седьмой классы. В прошлом добавился уже восьмой и девятый. В первый год работы ей сразу дали классное руководство пятым классом, который тогда раздирал конфликт похлеще, чем у ваших Монтекки и Капулетти.

— Этот класс собрали из детей, ранее учившихся в «А» и «Б» классах, — объясняет Кристина. — И школьники ни разу не упускали возможности выяснить кто же круче, совершенно забывая, что теперь-то они в одном классе.

Обо всём этом Ашихман рассказывает около 20 минут, шутя и улыбаясь. Но переходим к следующей стороне педагогических будней — и на лице молодой учительницы в момент рисуется гримаса серьёзности, в голосе начинают проскакивать нотки усталости. Да, мы говорим о вечном вопросе русской педагогики. Однажды по нему высказался даже видный отечественный мыслитель Дмитрий Анатольевич Медведев. Если помните, тогда он послал желающих заработать учителей куда-то в сторону предпринимательства.

— Понятно, что хочется найти работу по душе, которая нравится и одновременно позволяет зарабатывать деньги, — рассуждает Кристина Ашихман. — В этом желании нет ничего удивительного, потому что всем людям нужно на что-то жить — платить за квартиру, удовлетворять свои хотелки. В прошлом и в этом году моя рабочая нагрузка на неделю — 38 часов. Это не считая проверки тетрадей и подготовки к урокам. При этом норма на ставке — 21 час. Да, учителю платят в зависимости от количества рабочих часов. Чем больше уроков — тем больше зарплата. Поэтому, чтобы получить деньги, на которые можно прожить, приходится работать очень много. За свои 38 часов я получаю чуть больше 25 тысяч рублей. Честно скажу — это обидно. Но я для себя решила, что пока поработаю, потому что мне нравится.

Первые два года работы в школе были максимально тяжёлыми, признаётся Кристина. К урокам приходилось готовиться каждый день, потому что наработанной базы для занятий ещё не было. Плюсом шла проверка самостоятельных и контрольных.

— Сложностей добавляла собственная учёба — параллельно я обучалась в магистратуре. 24/7 приходилось работать и учиться. Ну, и совсем немного времени на сон. Сейчас без магистратуры стало чуть проще. И на работе уже более-менее освоилась, какие-то вещи идут по накатанной, — говорит Ашихман.

Но работа в школе — это не только налаженные до автоматизма действия и заученные фразы. Ключевой навык в педагогическом ремесле — способность к коммуникации. И в первые месяцы работы в школе у Кристины были проблемы по этой линии: дети не воспринимали её как преподавателя.

— До меня у них каждый год менялся учитель, — вспоминает Ашихман. — Из-за этого они смотрели на меня и говорили в лицо: «Ну, вы же всё равно скоро от нас уйдёте, поэтому толку нам вас слушать. Да и выглядите вы лет на 18». В их глазах старшие учителя — больший авторитет. Поэтому, не скрою, приходилось детей воспитывать. Иногда приходилось звать на помощь старших коллег — но к этому методу я прибегала крайне редко.

В общем, первый год дети проверяли меня на нервы, смотрели — уйду я или всё же останусь? Борьба была вечной, каждый урок — сражение.

— А уйти-то хотелось?

— Бывало. В такие моменты, когда нервишки уже гудбай! Всё бросить хотелось в первые два года — из-за колоссальной нагрузки. Тогда же начались проблемы со здоровьем — у меня стало сильно скакать давление, — вспоминает Кристина.

Когда коммуникация с учениками была налажена, начался квест посложнее — добиться того, чтобы дети предмет если не полюбили, то хотя бы азы освоили.

— А иногда у детей бывают проблемы с усвоением материала. Либо они не воспринимают его, либо у них стоит блок: «Я всё равно не пойму». Сложнее всего, когда дети не хотят учить, когда они говорят: «Мы тупые, и тут ничего не поделаешь». Они считают, что научились считать — и для жизни этого хватит. Конечно, я стараюсь донести до них посыл о важности учёбы, объяснить, что хочу им только хорошего. К некоторым детям осознание приходит в девятом классе — когда приходит пора сдавать экзамены. Когда я оцениваю работу ребёнка, смотрю, в том числе, на затраченные усилия. Например, если у него что-то долго не получалось, получал плохие оценки, но начал исправляться и стараться, то я поставлю ему хотя бы тройку с кучей минусов. Ведь он исправил ошибки, он молодец. Объясняю, что и дальше нужно работать в этом направлении, чтобы результат был лучше, — отмечает учительница.

Кристина говорит, что утром на работу она обычно идёт с удовольствием. Но в эту фразу всё же предусмотрительно добавляет интригующее «пока что».

Как усыновить 26 детей

С решением принести трудовую книжку в школу учительница русского языка и литературы Алёна Теплова тянула до последнего.

— На работу в гимназию «Гармония» стали зазывать после первой практики, — вспоминает Алёна. — А я очень переживала, боялась, что не справлюсь. Из-за этого до последнего оттягивала момент принятия решения. В итоге, ответ я дала только 16 августа. В первый же год работы Алёне дали классное руководство. Теперь она живёт с ощущением, что «будто усыновила 26 детей».

— Я даже не представляла, что мне придётся разбираться с тем, что кто-то из учеников подвернул ногу или не может найти ручку. Постоянно приходится следить, чтобы никто не потерялся, чтобы все сходили на обед после третьего урока, — рассказывает Алёна Теплова.

Путь филолога и школьного учителя она выбрала скорее интуитивно. Изначально карьерные планы были более прагматичными, но как-то не вдохновляли.

— После школы я хотела на поступать на менеджмент, — вспоминает учительница. — Даже зачем-то сдавала профильную математику. Но в один момент поняла, что на самом деле мне это неинтересно, да и не нужно — я шла туда, потому что это просто востребованная профессия. На самом деле я просто не знала, кем хочу быть, на кого идти учиться. Про филфак я думала, но он стоял для меня не на первом месте. Но вступительный экзамен на него я всё же пришла, за что благодарю себя до сих пор. Прошла на бюджет — и в этот момент подумала: «Наверно, это судьба».

Первые месяцы учебного года — время, когда и учитель, и ученики находят общий язык. И тут бывает, конечно, всякое.

— Крики, повышение голоса далеко не всегда помогают учителю, и это не всегда правильно, — уверенно говорит педагог Теплова. — Но периодически приходится идти и на такой шаг, чтобы дети почувствовали, кто в классе главный. Могу сказать, что дети очень ценят справедливое отношение. И чтобы заслужить уважение детей, нужно прежде всего относится к ним справедливо — дать им возможность разобраться в предмете, объяснить ошибки, не выделять «любимчиков» и «неудачников». Я уверена, что педагог может заслужить авторитет именно справедливостью.

В любом школьном классе есть сильные и слабые дети. Материал при этом должны усвоить все. Но как? Например, дать им многоуровневые задания.

— Детей можно разделять на группы по способностям. Так ученики послабее не будут чувствовать себя ненужными на уроке, будут включены в образовательный процесс, — рассказывает учительница русского и литературы.

Вот из 16 одногруппниц Алёны далеко не все включены в школьный учебный процесс. Только шесть из них пошли работать по специальности.

— С надбавками для молодого специалиста, выплатой за классное руководство и допнагрузкой лично у меня получается неплохая зарплата, — так Алёна Теплова частично опровергает тезис о том, что в профессию не идут из-за смешных зарплат. — Не 15 тысяч, но и не 100. Около 30 тысяч, будучи молодым педагогом, получишь — на начальном этапе при минимальном количестве часов. Для Новгорода это неплохая зарплата. Потом будут категории — за это тоже пойдут надбавки. Плюс есть ещё репетиторство. Но с другой стороны, работа в школе — это очень тяжёлый труд. Ты постоянно варишься в этом дурдоме с детьми, родителями, учебными планами. Это отнимает очень много сил. Поэтому, по-хорошему, в России учителям должны платить раз так в пять больше.

Действительно дорогое хобби

— Работа в школе — слишком дорогое хобби для меня, — с этой фразы начинается получасовой монолог Полиной Севериновой, молодой преподавательницы немецкого и английского языков.

Полина — полная противоположность классического образа юной школьной учительницы в скромном платье в горошек, прибранными волосами и тихим извиняющимся голосом. В инстаграм она выкладывает довольно откровенные и вызывающие фото, сопровождая их текстами о своих педагагоческих методах. Ещё она катается на байке, любит дайвинг, верховую езду и дорогие гаджеты — и не без ложной скромности признаётся, что может себе всё это позволить.

— Школа — это прикольно, мне она нравится, но там мало платят, — рассказывает Полина о том, почему перестала работать в школе. — Там всё же очень много людей, а я из тех педагогов, которые больше нацелены на индивидуальный формат. Я и сама, будучи школьницей, была тем человеком, на которого не рассчитана программа: по одним предметам я была сильно лучше среднего, по другим — хуже. То есть в такой средний формат я не вписывалась, поэтому было не очень комфортно. И в своей педагогической работе я стараюсь учитывать интересы каждого ученика. Это не так сложно, у меня достаточно богатый инструментарий для такой работы. Но это стоит довольно больших усилий. И чем больше группа, тем сложнее их прилагать.

На вопросы о самом сложном в школьной работе Полина логично отвечает — конечно, школьники.

— Ведь это аудитория, которая хочет поделиться с учителем всем на свете, — объясняет учитель. — Например, рассказать о том, что на свете есть поп-ит, обсудить новый трек Моргенштерна и вот это вот всё. И выстроить занятие так, чтобы вы учились, а не разговаривали обо всём на свете и при этом никому не было обидно — задача не из простых. И когда мне за это платят сумму в десять раз меньше той, которую я получаю как частный педагог — это просто демотивирует. Получается, мне много сил приходится отдавать в первой половине дня в школе, а потом прийти домой и работать уже на той работе, где мне платят деньги.

И в один момент я поймала себя на том, что в школе я не выкладываюсь на сто процентов, потому что понимаю, что мне ещё полдня работать.

Выходит, за день я должна выкладываться на 300 процентов, а ресурса у меня на сто. Если бы работа в школе приносила деньги, и мне не приходилось бы работать вторую половину дня репетитором — это было бы классно. Ведь саморазвитие себя как преподавателя тоже стоит дорого. Я постоянно вписываюсь в какие-то грантовые программы, школы, семинары. Они проходят в других городах — и билеты до них всё равно приходится покупать самому. Съездить на какую-нибудь хорошую стажировку, например, может стоить тысяч 20. Она длится две недели — и это время я не работаю репетитором, не зарабатываю, потому что учусь. А в школе мне за этот период выплатят шесть тысяч – потому что зарплата за месяц всего 12. Это даже билеты не окупает. Это печально, потому что не даёт развиваться. А этап бесплатных курсов я уже прошла.

Вообще, Полина человек довольно категоричный в своих суждениях. Не стесняется открыто говорить, что обычная российская школа, по её мнению, даёт довольно низкий уровень образования.

— И это системная проблема — она проявляется на каждой ступени, сверху донизу. И если в этом контексте говорить про учителей, то для них нет особого резона выкладываться на работе по максимуму. Потому что мало платят. Многие коллеги, к сожалению, решают так – как мне платят, так я и работаю, — отмечает Полина.

— Почему «к сожалению»? Нормальная ведь позиция.

— Я считаю, что это в корне неправильно. Я поэтому и ушла из школы, потому что не готова принимать такую парадигму, мне в ней жить некомфортно. Если я, например, прихожу к врачу, то я лучше заплачу ему не 500 рублей, а пять тысяч, но буду уверена в том, что он сделает свою работу качественно. И с преподавателем также: если я иду к нему, я рассчитываю на то, что он меня научит. На то, что он методически подкован, владеет предметом. В российской школе для такой уверенности поводов немного. Тем более, что образование у нас далеко не бесплатное – на самом деле оно ведь очень дорогое. На него ведь уходит огромная часть налогов, куча времени детей, педагогов и администрации. При этом общество продолжает считать, что нам школьное образование «ничего не стоит», поэтому и результата особо не нужно.

Без боли и ужаса

Первым шагом к будущей профессии для учителя истории и обществознания Елизаветы Чечельницкой стал обычный спор с другом. Он, наивно не веря в способности девушки, утверждал, будто она не сможет стать вожатой в детском лагере — мол, не сможет с ними поладить. В итоге ладить с детьми — теперь её работа.

— Вожатым в лагерях я работаю с 16 лет, — рассказывает Чечельницкая. — Но превращать работу с детьми в профессию сначала я не хотела, было желание сохранить это для себя как хобби. Но в старших классах нужно было выбирать специальность — и ничто меня не заинтересовало так, как «учитель истории и английского» во владимирском вузе. Но родители настояли на том, чтобы я училась поближе к родным Боровичам. И в Новгород я уезжала со слезами на глазах, потому что была уверена, что моё будущее перечёркнуто. Но жизнь показала, что и здесь есть много открытых дверей — только нужно приложить усилия, чтобы в них войти.

Своих школьных учителей Чечельницкая одаряет краткой характеристикой: «Это, в большинстве своём, педагоги, которые ненавидели детей и гнобили их».

— Может, поэтому я и пришла в профессию, — рассуждает молодая учительница. — Мне хотелось показать, как правильно работать с детьми, как их заинтересовать. Я хотела стать лучше, не такой, как мои учителя. Мне не нравился их подход ученикам. Ведь в школе, увы, чаще в детях душат талант, стремление освоить что-то новое, полюбить учёбу. А я не хочу, чтобы мои ученики испытывали боль и ужас.

Работать в школу Елизавета пришла, можно сказать, случайно. На третьем курсе истфака в середине декабря ей предложили поработать в школе №36. Она откликнулась, но сразу сотрудничество не сложилось — Чечельницкой сказали, что она ещё слишком молода для полноценной работы и ей всё же надо окончить вуз. Но меньше чем через месяц, на новогодних каникулах «случилось чудо» — Елизавета в глазах руководства школы удивительно быстро «выросла».

— Восьмого января в шесть вечера мне звонят: «Здравствуйте, Елизавета Сергеевна! Вы приняты на работу, завтра с восьми утра вам надо вести уроки», — улыбается Чечельницкая. — Пришлось в пять утра выезжать из Боровичей на маршрутке. В семь я была в Новгороде, быстро переоделась дома и пошла на свой первый урок. Это был пятый класс.

Я увидела детей, у которых горят глаза — они мне сразу сказали: «Вау, вы так интересно рассказываете, у других учителей так не получается». И это сильно мотивирует — так понимаешь, что сегодня можешь быть лучше, чем вчера, чем год назад.

В работе Чечельницкая придерживается нескольких принципов — к детям нужно быть справедливой, но в меру строгой. Учеников, не проявляющих инициативы, не тянуть «любой ценой», так как должной отдачи всё равно не добьёшься. Ну и, говорит, в работе с детьми важно внедрять интерактив — загадки, викторины и прочее.

— Мне повезло: в 36-й школе есть место для педагогического творчества, — говорит Елизавета. — Интерактивные доски, креативные пространства, самостоятельные по QR-коду. И тут уже всё зависит от специалиста — если учитель действительно хочет себя проявить, то у него для этого есть все ресурсы.

Отношения со старшими коллегами молодая учительница оценивает как «конструктивные, позитивные».

После трёх лет работы в школе она была близка к профессиональному выгоранию — помогла смена обстановки, весенняя смена в лагере. Вечерами Чечельницкая предпочитает двухчасовые прогулки в полной тишине.

— Нельзя всю жизнь замыкать на одной лишь работе. Нельзя оставаться хорошим учителем, если у тебя нет времени на себя. Всегда должна быть отдушина — у каждого человека, — заключает учительница.